Эдгар Берроуз - Красный Ястреб [The Red Hawk]

В этом было основное различие. Могу сказать вам по собственному опыту. Вес, идущий за копьем, очень много значит, когда решается успех битвы. Тяжелое копье может быть отбито легким мечом, но не так быстро, как легкое копье; и наконечник копья должен находиться в трех футах от тебя, прежде чем клинок нанесет парирующий удар — всего в трех футах, и клинок должен двигаться со скоростью бегущей лошади.

Вы понимаете, что удар должен быть достаточно быстрым и сильным, чтобы отклонить копье хотя бы на несколько дюймов, прежде чем оно вопьется в вашу плоть.

Я обычно исполняю это с тяжелой отмашкой вниз и вперед, но при этом всегда существует опасность задеть голову лошади, разве что вы поднялись на стременах и выдвинулись вперед, прежде чем выполнить его, и таким образом вы отмахиваете далеко перед мордой лошади.

Это лучшее для того, чтобы парировать удар в пах или живот, но этот тип целился в мою грудь, и мне пришлось бы отбить копье слишком далеко, чтобы добиться успеха. И поэтому я сменил тактику.

Левой рукой я дернул Красную Молнию за гриву и в то мгновение, когда калкар ожидал увидеть, как его наконечник прошьет мою грудь, я пригнулся в седле и лежал, прижавшись к боку Красной Молнии, пока калкар и его копье бесцельно пролетели над пустым седлом. Пустым, но только на мгновение.

Вскочив, я развернул Красную Молнию и напал на калкара сзади, потому что сражающаяся масса, заставила его остановиться. Он начал поворачиваться, чтобы нанести удар снова, но когда он повернулся, мой меч перерубил его стальной шлем, загоняя куски железа в голову и в мозг. Но тип, стоящий на земле, внезапно нанес удар, пока я еще не опомнился от схватки с всадником-калкаром, и я успел только парировать его щитом, но в результате его копье пронзило мою правую руку у плеча — легкая рана, и хотя она сильно болела, это не уменьшило силу ответного удара, который прошел через его грудную клетку и раскрыл грудь до сердца.

Я снова направил коня в направлении вигвамов Ор-тиса, над которыми реяли красные флаги калкаров, и вокруг которых собрался цвет войска калкаров; они были слишком скучены для эффективной защиты, потому что мы окружали их с трех сторон, запаковывая плотно, как икру в животе лосося.

Они нанесли ответный удар и отбросили нас немного назад за счет своего количества. Мы бросились на них в свою очередь, и они были вынуждены отдать пространство, которое отвоевали. Временами сила наших атак швыряла их в сторону, когда в другой точке их воины врезались в тело нападавши кланов. Так что здесь и там наши действия отрезали часть врагов, или несколько наших воинов поглощались кипящей ордой калкаров. Когда день разгорелся во всю силу, огромное пространство было покрыто раздробленными отрядами воинов калкаров и Джулиана, движущихся вперед и назад над окровавленными останками, и железные копыта лошадей одинаково топтали трупы друзей и врагов в этом кровавом болоте.

Наступали и временные затишья в битве, когда, словно по обоюдному согласию, обе стороны затихали на какое-то время для того, чтобы отдохнуть, и снова сражаться изо всех сил. Мы зачастую сидели стремя в стремя с врагом, наши грудные клетки вздымались от нехватки воздуха, а наши лошади стояли и дрожали с поникшими головами.

Никогда раньше я не мог представить предел выдержки, до которого человек может дойти, не сломавшись, и я видел, что многие сломались в тот день, большинство — калкары, потому что мы были сильны и смелы все время. Только очень молодые и очень старые из нас отступали, но их было не так уж и много, а калкары ломались сотнями в жуткой жаре дня. Много раз за день, встречаясь лицом к лицу с врагом, я видел, как меч выпадает из его усталых пальцев, и его тело корчится в седле и сползает под безжалостные копыта лошадей еще до того, как я успевал нанести ему удар.

Ближе к вечеру, в течение затишья в битве, я сидел и смотрел на хаос битвы на поле. Красный от собственной крови из нескольких ран и крови друзей и врагов. Красная Молния и я стояли посредине всей этой неразберихи. Вигвамы Ор-тисов лежали южнее нас — мы прошли полпути до них — но они казались отдаленными на сотни лет после стольких часов битвы. Несколько воинов Волка находились рядом со мной, демонстрируя как далеко продвинулся этот старый седой вождь с рассвета. Наконец под маской крови я увидел горящие глаза Волка, всего лишь в двадцати футах.

— Волк! — крикнул я. Он обернулся и, узнав меня, улыбнулся.

— Красный Ястреб действительно красный, — проревел он, — но когти еще не расцеплены.

— А клыки Волка еще не затупились, — ответил я.

Огромный калкар, сжавшийся словно побитая собака, сидел на своей усталой лошади между нами. При наших словах он поднял голову.

— Ты — Красный Ястреб? — спросил он.

— Я — Красный Ястреб, — ответил я.

— Я искал тебя больше двух часов, — сказал он.

— Я был неподалеку калкар, — сказал я ему. — Чего ты хочешь от Красного Ястреба?

— Я привез слово от Ор-тиса, Джемадара.

— И какое же слово хочет сказать Ор-тис Джулиану? — потребовал я.

— Джемадар предлагает тебе мир, — сказал он.

Я улыбнулся.

— Единственный мир, который может быть между нами, — сказал я, — это мир, который я предложу ему, когда он придет и встретится со мной в битве. Ничего больше Ор-тис не может предложить Джулиану.

— Он остановит битву, пока ты и он обсудите условия мира, — настаивал калкар. — Он остановит это кровавое побоище, которое уничтожит как калкаров, так и янков. — Он использовал старинное выражение, которое калкары использовали века как оскорбление, но которое мы носили с гордостью, хотя это само понятие утеряно для нас, и его происхождение утеряно в тьме веков.

— Возвращайся к своему Джемадару, — сказал я, — и скажи ему, что мир недостаточно широк, чтобы вынести калкаров и янков, Ор-тиса и Джулиана; калкары должны перебить нас до последнего человека или сами будут перебиты.

Он направил свою лошадь по направлению к вигваму Ор-тиса, и Волк приказал своим воинам, чтобы они пропустили его. Как только он был поглощен плотно упакованными рядами своих людей, калкар напал на одного из наших сзади, и битва разгорелась с новой яростью.

Как много людей пало, невозможно даже представить; трупы воинов и лошадей громоздились так высоко, что всадникам приходилось карабкаться по ним и перебираться через них. Иногда барьеры были в рост человека между мной и ближайшим врагом, так что я заставлял Красную Молнию карабкаться через кровавые останки в поисках нового мяса для своего клинка. Медленно наползла ночь, люди не могли отличить друга от врага, и я приказал своим соплеменникам передать всем, что мы не уйдем с поля этой ночью, оставаясь здесь до первых лучей рассвета, который позволит отличить калкаров от янков.